«Все ничё! Только курить хочется… очень! Бля!».

Было так тихо, что казалось, что в ушах начинает звенеть. Еще бы не поваливало так, и вполне себе место, чтобы просидеть… долго. До морковкиного заговенья!

«Все… ушел в анабиоз! Хотя нет… нельзя! Надо иногда разминать ножки-ручки, чтобы не затекли!».

Как хлопнула дверь дома, Косов не услышал. Только вздрогнул от скрипа дверей сеней.

«О как! А свет-то… красноватый — он же от керосинки! И из щелей ставень тоже такой свет был. Это получается — дом не электрифицирован? Вот ты, Ваня, молодец какой! А уж внимательный-то — всем на зависть! Рекогносцировку он тут проводил намедни! А отсутствие столбов — не увидел! Зоркий Сокол, мля… Выходит… этот сраный собачий хутор еще не «прогоэлроили?».

Ему не было видно, кто проследовал в сортир. А выглядывать из-за будки была так себе идея!

Хлопнула дверь… Зажурчало. Вонью пахнуло сильнее. Потом «ссыкун» еще и бзданул, громко так, отчетливо! Погромче, чем «глушак» на «нагане» хлопает.

«Что приходится терпеть бедному «попаданцу», а?».

Дверца опять хлопнула, раздались негромкие шаги. Тут уже можно выглянуть — не идет же «ссыкун» спиной вперед, да и на затылке у него глаз нет…

«По крайней мере — я на это надеюсь!».

Легкими шагами, практически скользя по доскам, застилающим весь двор, Косов двинулся следом. «Облегчившийся» уже зашел в сени. Вот тут стало слышно, как открывается дверь дома — почти беззвучно, только легкий скрип. Еще два шага. Он в сенцах!

В освещенном светом из кухни проеме фигура мужчины в светлой сорочке и серых штанах. Тянет за собой дверь, собираясь закрыть.

«А вот не надо нам этого! Ну-ка… погодь!».

Левой рукой за внешнюю ручку двери, придержал. Мужик еще не понял, потянул посильнее. Глушитель уперт в спину, чуть левее позвоночника и немного ниже лопатки.

Бах! Хлопок есть, куда же он денется… Спина в светлой сорочке провалилась вперед и вниз. Открылась для взгляда кухня и стоявший спиной к двери человек. Два «баха» в эту спину, уже начавшую поворачиваться. Загремели посыпавшиеся со стола чашки-ложки. Два шага через порог, высоко поднимая ступни.

«Бах!»…и через секунду еще — «Бах!». Занавеска в дверном проеме из кухни в комнату судорожно дернулась, будучи навзничь убитой.

«Бляха-муха! Из чего же он так лупит?! У него там… пушка что ли? А стреляет на уровне груди, примерно… Может — чуть ниже! Ишь… хитрый какой! Упор лежа — принять!».

Косов мягко повалился на пол, чуть оттолкнулся носками сапог от порога, и прямо вкатился в дверной проем внизу. Чуть повернулся вправо-вверх… Ну да — прикинул откуда были направлены выстрелы.

«Ага… вот ты где… с-с-с-у-ка!».

«Бах! Бах! Бах!».

Шум упавшего тела, грохот слетевшей на пол какой-то жестянки. Иван согнулся, убираясь из дверного проема.

«Так… дверцу вниз… гильзы — на хрен! Раздуло одну! Вот же… блядь такая! Вот за это я и не люблю «Наган»! Дурацкая перезарядка!».

Руки немного трясутся… но… пусть и не по нормативу, но перезарядился. И только тогда выплыла мысль — «Нужно было подрываться и «контроль» делать финкой! Время не терять!».

Но… тихо. Все тихо. Даже — странно! Никто не стонет, ничего не брякает, не бежит супостат порешить попаданца, воспользовавшись его оплошностью. Косов поднялся, сделал пару шагов назад, осмотрелся.

«Так… этот… у порога — готов! Бирюк… а у стола, получается был именно он — тоже вроде бы… кончился. Но мы его после посмотрим, чтобы не подставлять спину тому «артиллеристу» в комнате! Вдруг… жив курилка?».

Косов окинул взглядом вешалку.

«Вот — треух собачий!».

Снял головной убор с вешалки и кинул его в занавески в дверном проеме в комнату. Тихо! Никто не хочет расстрелять лохматый рассадник моли. Тогда… кончиком глушителя занавеску в сторону. Опять тихо?

«Ну и ладно! Эй, там! Я захожу! Х-м-м… Уже сколько раз меня и клоуном, и скоморохом обзывали… А вот когда так… на нервах… все на какое-то «ха-ха» пробивает!».

Ну что? Зашел… осмотрелся, держа «наган» как положено — куда взгляд, туда и ствол. Лежит… родимый. Шаг… еще шаг… «пушку» его… носком сапога во-о-о-т туда… подальше!

«И что? А… и — все, получается! Больше боялся… мля… а тут — «пиф-паф» … и даже «ой-ёй-ой» не было! Даже… неинтересно так… как-то!».

Иван чуток постоял, покачался с пятки на носок, вышел на кухню.

«Так… бирюк. Был бирюк, так и запишем! А ведь и правда — бирюк! И небритый… как бы не пару недель, и брови… Брежнев позавидует! И уши… тоже все заросли шерстью напрочь! И вот какая баба на это… все… польстилась? М-да… Ладно! Надо нашим «маякнуть», а то сейчас с перепугу «пятки смажут» и чего мне тогда делать?».

Косов вышел во двор, потянулся на носочках над забором в огород, достал папироску, прикурил и горящей спичкой аккуратно — чтобы не погасить! — поводил из стороны в сторону.

«Бля… я сейчас как этот… Бэрримор! Подаю знак сидящим на болотах каторжникам! Бэрримор, сэр! Нет, бля — Беломор и Дуремар!».

Косов присел к забору и прикрывая огонек папиросы рукой, курил. Через пару минут вроде бы услышал шорох шагов.

«Ага! Точно — идут. Разведчики… следопыты, мля… Как бегемоты ломятся! Вон как бурьян хрустит! Ну так… береженного — Бог бережет!».

Косов приставными шагами, не поднимаясь во весь рост, переместился в угол ограды, подождал пока подельники перелезут через забор. Лезли, надо сказать, тоже — ни хрена не бесшумно! И негромко, чуть сильнее шёпота:

— Так! Встали на месте! Тихо! Не шевелимся… Ага! Сейчас прошли вон… в освещенный квадрат.

Приглушенный голос Валерьяна:

— Чибис! Ты чего… совсем с глузда съехал? Это же мы!

— Береженного Бог бережет! А не береженного… черви жрут. Встали как я сказал, ну! — Иван щелкнул, взводя курок «нагана», — Ага! Повернулся «Фикса»! Медленно… вокруг себя. Да, ручки держи в стороны и ладошки открой, разверни… Ага! Так, теперь ты, Валерьян!

Осмотрев подельников, Иван скомандовал:

— Топаем в дом, тихо только!

— Ты, Чибис… совсем уже… ты… чего задумал?!

— Ничего я не задумал. А вот Вы… не уверен!

— Дурень ты, Ваня! Я ж… со «Шрамом» дважды на «киче» «чалился»! Он меня пару раз… из-под «молотков» вынул. Да и я ему тоже помогал. А он тебе навроде крестного. Чего мне с ним «рамсить»? Из-за бабок, что ли?

— Ладно… замяли тему!

Зашли в дом.

— Итить твою…, - высказывает эмоции «Фикса».

— Ты только сейчас блевать не вздумай! Так… скоренько-скоренько… смотрим здесь все. Ага! Вот… эту